С XVII века Русское государство начало борьбу за выходы к Балтийскому, Черному и Азовскому морям. Еще при отце Петра I Алексее Михайловиче в 1667—1669 гг. была предпринята попытка строительства морских кораблей в селе Дединове для защиты торговых путей по Волге к Каспийскому морю. Рязанское дворцовое село Дединово на Оке, поставлявшее рыбу «на обиход государя», славилось своими плотниками, строившими лодки и барки.
Под руководством видного государственного деятеля того времени А. Л. Ордин-Нащокина на Дединовских верфях был построен первый русский корабль «Орел» (1668 г.), а также парусная яхта, бот и шлюпки.
К концу XVII века Русское государство занимало огромную территорию, но не имело удобных морских путей. Балтийское и Черное моря были закрыты для внешней торговли. Северное Причерноморье находилось в руках турок и крымских татар, совершавших набеги на южные уезды. Во время частых разбойничьих набегов крымские татары сжигали посевы, отнимали скот и уводили на невольничий рынок Востока тысячи людей. Турецкая крепость Азов запирала выход в Азовское море, а крепость Очаков охраняла выход в Черное море через Днепр.
Карл Маркс в своем труде «Секретная дипломатия XVIII века» писал: «…Ни одна великая нация не существовала и не могла существовать в таком удаленном от моря положении, в котором первоначально находилось государство Петра Великого; никогда ни одна нация не мирилась с тем, чтобы ее морские побережья в устьях рек были от нее оторваны…»
Петр I считал войну суровой необходимостью и осуждал тех, кто «хотел быть великаном всего света», как он называл Александра Македонского. «Мир мне паче всех побед…» — говорил он. Но Петру почти всю жизнь пришлось воевать, отстаивая независимость страны.
В 1695 г. Петр предпринял первый Азовский поход, чтобы стать твердою ногой на берегу моря. Под Азов был послан сухим путем 10-тысячный отряд под командованием генерала Гордона, а по Москве-реке двинулся в путь караван судов вместе с двадцатитрехлетним царем. Потянулись длинной вереницей вошедшие в Оку струги и барки, белея парусами. По распоряжению Петра в пути следования принимались меры к пополнению личного состава кораблей и запасов провианта. На передовом струге, где находился царь, велся в окружавшей его бомбардирской роте походный журнал («Юрнал»). Записи делались ежедневно. «Караван был задержан ветрами у села Дединова ниже Коломны…» Об этом же писал Петр с дороги думному дьяку Посольского приказа В. А. Виниусу: «Ветры нас крепко держали в Дединове два дни».
Настоятель Солотчинского монастыря архимандрит Игнатий, деятельный строитель монастырских зданий и стен, послал нарочного навстречу военному, каравану с челобитной к царю:
«Великому Государю, Царю и Великому князю Петру Алексеевичу всея великия и малыя и белыя России Самодержцу последний нищии богомольцы твои Рождества Пресвятые Богородицы Солотчинского монастыря архимандрит Игнатий з братиею челом бьем тебе Великому Государю столового обиходу:
десять гусей, сорок куриц, три быка, десять баранов, двадцать полоть ветчины, масла коровья два пуда, сметаны кадка, творогу извара, тысеща яиц, пива яшнова бочка, пива арженова две бочки.
Милосердый Великий Государь, Царь и Великий князь Петр Алексеевич всея великия и малыя и белыя России Самодержец! Пожалуй нас, богомольцев своих: вели Государь тот столовой обиход принять пониже Кузминска в монастырской вотчине в селе Новоселках на пути.
— Великий Государь, Царь, смилуйся, пожалуй!»
Рязанцы, встречая царя, поставили для каравана судов «семьдесят полоть ветчины и других мясных вещей и сухой рыбы», а также струги, кормщиков и гребцов.
В бомбардирском судовом «юрнале» появлялись записи: «6 мая… проехали Переяславль Рязанский… к городу приставали суда небольшие, а караван весь не был».
От Переяславля-Рязанского караван прошел мимо остатков бывшей столицы Рязанского княжества Старой Рязани, разоренной Батыем в 1237 г. (и теперь там видны высокие насыпные валы на правом нагорном берегу Оки).
Миновали село Исады, в котором тогда еще находился загородный дворец рязанских князей, и большой каменный дом на береговом обрыве Оки, принадлежавший знаменитому боярину Смутного времени Прокопию Ляпунову (этот дом, к сожалению, был разобран в наше время после Великой Отечественной войны на какие-то хозяйственные постройки).
9 мая пришли к городу Касимову. «…Караван стоял у города до полуночи…» В ночь на 11 мая прошли мимо Елатьмы, а следующей ночью достигли Мурома. Днем 16 мая пришли в Нижний, где остановились на несколько дней, чтобы перегрузить артиллерию и боеприпасы с малых стругов на крупные волжские суда (паузки), поднимавшие груз до 12 тысяч пудов. Город встретил караван подношением съестных припасов «в почесть». 21 мая караван двинулся вниз по Волге…
Второй раз Петр 1 побывал на Оке среди рязанских равнин в 1722 г. во время так называемого Каспийского (или Персидского) похода. Ему уже было 50 лет. Позади осталась славная Полтавская баталия, подписан Ништадтский договор со Швецией (1721 г.) — «вечный, истинный и ненарушимый мир на земле и воде».
Главные заботы великого преобразователя миновали. Борьба с противниками почти закончилась. У него появилась целая плеяда даровитых и надежных сподвижников. С ними легче стало решать неотложные государственные дела.
Каспийский поход был предпринят с целью обеспечения безопасности юго-восточных районов страны и безраздельного господства на Каспийском море.
13 мая 1722 г. Петр выехал из Москвы в Коломну. Там к нему присоединились граф Петр Андреевич Толстой, генерал-адмирал Апраксин, другие вельможи и супруга Екатерина Алексеевна. Из Коломны император, сопровождаемый спутниками, отправился водою к Астрахани. Военная флотилия, состоявшая из 442 судов, как и во время первого Азовского похода, проплыла по Оке.
Екатерина Алексеевна, красивая, обаятельная, отличалась замечательным здоровьем. Она часто путешествовала вместе с Петром и стойко переносила тяготы походной жизни, сопровождая его даже на войну. Екатерина родила Петру 12 детей, из которых выжили только две дочери — Анна и Елизавета, остальные умерли во младенчестве от инфекционных болезней. Петр всегда хотел видеть Екатерину рядом с собой и называл ее «Катеринушка», «Катенька», «друг мой». Он, двухметровый богатырь, в треугольной шляпе, военном камзоле и ботфортах, с саблей на широком поясе, возвышался на целую голову в толпе окружавших его соратников. Она блистала красотой и приветливостью…
Флотилия плыла, растянувшись на многие версты. Вот и Дединово, куда Петр в 1718 г. отправил речное судно нового образца с повелением: «…там оную поставить и чтоб против ее все вновь делали под наказанием и ссылкою вечною на галеры, ежели инако станут делать…»
Флотилия подошла к Переяславлю-Рязанскому…
Был ли Петр 1 в этом городе? Документов об этом не обнаружено, но в журнале «Отечественные записки» за январь 1828 г. можно прочитать, что Рязань на высоком берегу реки Трубежа «представляется в прелестнейшем виде; одно огромное здание Кафедрального собора могло привлечь любопытство Государя; а посему надобно думать, что Государь Петр 1-й был в Рязани; сие вероятие подтверждается повествованием Г. Голикова в Дополнениях к Деяниям Петра 1-го, где сказано, что Государь в сие самое путешествие заезжал во все, не только на самом берегу лежащие города, но и в те, которые не на самом берегу находились; и не для одного обозрения, но чтоб заглянуть и в дела канцелярские…».
Далее автор ссылается на архивную опись о состоянии городов Рязанской провинции 1722 г., «в коей между множеством любопытных сведений говорится о порохе следующее: «В нынешнем 1722 году Майя 19 дня, в шествие Императорского Величества водяным путем вниз Окою рекою, мимо города Переяславля Рязанского, выстрелено из трех пушек из вышеписанного пороху полпуда три фунта». «Вот,— заключает автор,— самое убедительнейшее свидетельство, что сей Великий Государь был встречен рязанцами торжественным образом!»
Флотилия прошла Старую Рязань, Исады, а за селом Свинчус перед взорами плывших раскинулась живописная местность села Дубровка и деревни Акулово. Глядя на окружавшие селения дубовый лес и луга князь Д. М. Голицын произнес восторженно:
— Какая тут благодать для жизни и отдохновения!
Услыхав эти слова, Петр сказал ему:
— За службу твою, за Полтаву, пусть село это будет твое.
Так князь Голицын стал владельцем нескольких сот душ крестьян и больше 10 тысяч десятин земли.
К Касимову флотилия подошла в сумерки. Петр, находясь на палубе, увидел город на высоком берегу Оки и несколько белевших в зелени церквей. Он снял шляпу и, глядя на одну из них, перекрестился. Один из приближенных, улыбаясь, заметил:
— Ваше величество, вы помолились на минарет, рядом с коим мечеть.
Смущенный своей ошибкой, Петр произнес:
— Сломать эту каланчу! — и ушел спать.
На другой день с рассветом, выйдя на палубу, Петр увидел перед причалившим к берегу судном ряд стоявших на коленях людей в шелковых халатах и тюрбанах на головах.
— Что это за люди? — спросил он.
Местный воевода доложил, что муллы и мурзы татарские просят не разрушать минарет.
— Его ломают?
— Да, Ваше величество, с верхней части начали.
Петр, довольный скорым выполнением своего сказанного в раздражении повеления, сошел на берег и приказал всем встать, обещая милость и покровительство. Муллы, мурзы и подошедшие другие жители города шумно благодарили царя, низко кланяясь ему. Построенный в XV в. из тесаного камня минарет сохранился и до нашего времени, повреждения в его верхней части исправлены.
Петр и сопровождавшие его лица направились к Егорьевской церкви, сооруженной в 1700 г. В свите Петра оказался шут Балакирев, которого всегда имела при себе Екатерина Алексеевна. Заметив хорошее настроение императора, он обратился к нему с неожиданной и странной просьбой:
— Узнал я, Лексеич (так называл он царя), что в татарском городе Касимове еще в конце прошлого столетия скончалась последняя ханша Фатима. Не удостоишь ли ты меня звания хана Касимовского?
Все засмеялись, а Екатерина Алексеевна попросила Петра уважить просьбу ее любимого шута. Петр согласился.
Обрадованный Балакирев запрыгал на одной ноге:
— Я — хан, хан касимовский!
Потом, словно опомнившись, стал спрашивать, кружась:
— А где мои имения? Где они? Ведь я хан! Лексеич, награди меня, будь добр, ханскими деревеньками…
— Вот как ты разошелся, Иван! — ответил Петр.
— Подожди некоторое время…— И пошел в церковь.
Петр как будто предвидел преждевременность награждения шута «деревеньками»: Иван Александрович Балакирев вскоре был замешан в процессе тридцатилетнего щеголя, камергера Екатерины Алексеевны Виллима Монса. Обвиненный в мелком казнокрадстве, Моне лишился головы, а Балакирев попал в ссылку. После смерти Петра в 1725 г. занявшая престол Екатерина I вернула Балакирева ко двору, и он все-таки выпросил у нее ханские деревеньки, то есть приобрел касимовское имение. Умер И. А. Балакирев в Касимове и похоронен близ той же Егорьевской церкви.
В Касимове Петр разрешил еще одну просьбу, точнее жалобу, касимовских посадских людей. Они привлекались к обременительной для них работе: строительству стен с башнями вокруг города и острога.
— Потребны ли вашему городу укрепления? — спросил Петр местных начальников.
— Поновить строения хотим. Обветшали они за полвека-то…
— Дурачье! Отягощаете народ трудом без надобности! — И царь приказал прекратить начатые работы.
Петр спустился на берег и поднялся на корабль. Флотилия отчалила. Петр остался на палубе и в нескольких верстах от Касимова увидел на левом берегу Оки сосновый (мачтовый) лес, пригодный для судостроения. Немедленно последовало распоряжение зачислить этот лес в казну и ведение адмиралтейства.
Флотилия вышла из пределов Касимовского уезда…
