Гардарик — Страна городов. Так иностранцы называли Древнюю Русь. Городов на древнерусской земле и впрямь было много: к началу тринадцатого столетия — более трехсот. «Князья Рязанские, как и все другие, старались увеличивать число городов в своих волостях,— пишет Д. И. Иловайский. Этим числом измерялось в то время могущество князей, города лучше всего закрепляли за ними туземные племена и служили защитою для края». Как цыплята под крылом наседки, росли, набирали силу под крылом Старой Рязани Коломна и Переяславль, Пронск и Красный (впоследствии Заразск, он же Зарайск), Ижеславль и Городец Мещерский (исконное название Касимова), Перевитск, Вышгород, Ольгов, Белгород, Ожск, Козарь… Дивные славянские поименования, сказочные хитросплетения судеб! Стояли те города, рубленые из дерева — каждый на особицу, с теремами и храмами, упрятанными за надежные крепостные стены, хлебосольные к другу, недоступные — по мнению их обитателей для врага.
Наивное мнение это в том же тринадцатом столетии рестопчут безжалостные копыта резвых монгольских скакунов. Впрочем, ордынское нашествие — едва ли не сквозная тема в нашем повествовании, не обойти ее, когда речь заходит о Переяславле Рязанском, о городе, который был далеко не последним в загадочной и притягательной для потомков стране Гардарик.
Но попридержим Орду в ее азиатском доме и, пока не заступила она пути-дороги, пройдем, уважаемый читатель, в запредельную даль — в сумерки еще более седых времен. Тогдашние географы и бытописатели, путешественники и купцы едины во мнении: на Руси существуют три повсеместно знаемых торговых центра — Киев, Новгород и «Вятько… по Оце», то есть Вятков на Оке.
Вообразим себе это поселение в IX или X веке. Знаменитый овраг, по соседству с которым ныне сверкают купола Борисоглебского собора, существовал и тогда. Он и станет отправной точкой нашей прогулки по старине. Над оврагом — высокий берег Трубежа. Нитяным клубком, распущенным между жилыми постройками, торговыми заведениями, многочисленными складами и хранилищами начинаются отсюда и бегут в ближние и дальние города и села дороги, проторенные гужевым транспортом. Поблизости — на Оке — речная волна мягко раскачивает ладьи и галеры с приспущенными парусами, дремлют на солнцепеке бритоголовые гребцы, цепью прикованные к бортам судна. Каторжники, обреченные: не то усталость валит их с ног, не то вколоченное кнутами ретивых надсмотрщиков равнодушие к своей судьбе и к страстям, которые бушуют на песчаной дюне возле села Борки. Тут, на пересечении все тех же торговых путей: «янтарного» и «в греки» — всесветно знаменитое торжище и, соответственно, смешение нарядов и наречий, сшибка нравов и темпераментов.
Медлительные, исполненные чопорной задумчивости, купцы из прибалтийских стран. Пылкие, быстрые на слово южане. Степенные торговые люди Востока. Ну и, конечно, наш брат — славянин… Сметка на сметку, удаль на удаль, хитрость на хитрость: не продешевить бы — продать повыгодней, купить без изъяну! Глаза разбегаются от обилия товаров: ткани — льняные и парчовые: янтарь; драгоценные камни; ювелирные изделия; изящные амфоры и безыскусные, но такие надежные глиняные горшки; вина, оружие; меха и лен, воск и мед — визитная карточка местных продавцов…
Вот здесь, в виду этого торжища, обожженного знойными ветрами чужедальных стран, и заложил черниговский князь Олег Святославович городок-крепостцу, дав ей звонкое имя — Переяславль.
Случилось это, как явствует из Следованной псалтыри, в 1095 году, при слиянии двух рек — Трубежа и Лыбеди. Впрочем, бытует мнение, что и название-то рекам дал все тот же неугомонный Олег. Равнялся на Киев… Со временем город-крепость и Вятков на Оке слились воедино, положив начало нынешней Рязани. Борки остались пригородным селом.
Справедливости ради следует оговориться: существуют и другие версии о третьем торговом центре на Руси, называются иные города, иная география. Пусть так, пусть даже так! История лукава: ошеломит загадкой, а с ответом не торопится. Спорить в поисках истины — хлеб ученых, верить в легенды — удел поэтов и мечтателей. И все же в пользу Борковской дюны, а по большому счету, в пользу «Вятько по Оце» говорят найденные в Борках предметы старины: браслеты и кольца, бусы и бубенцы, рабочий инструмент — ножи, долота, ножницы, формы для отливки бронзовых изделий, а главное — множество кладов со старинными монетами, разной, скажем так, национальной принадлежности.
Переяславль, как и Старую Рязань, не единожды разрушали и грабили ордынцы, случалось, приходили с набегами и единокровные завоеватели из сопредельных земель — московские, пронские князья. И все же судьба Переяславля оказалась счастливее судьбы первого стольного города. Били, жгли, ровняли с землей, а он — к удивлению и зависти недругов — поднимался вновь и вновь, набирался сил и крепости, — на умении своих мастеровых, на смекалке оружейников, на трудолюбии пахарей. Стало ясно: будущее за ним. Первым, как уже сказано, перебрался в город рязанский епископ, следом — к престолу! — пожаловали князья. Во второй половине четырнадцатого столетия город становится официальной столицей Рязанского княжества.
Есть еще две даты, мимо которых никак нельзя пройти, когда заводим речь об истории земли Рязанской. 1521 год — ее вхождение в состав Российского государства. И 1778-й: Екатерина II даровала Переяславлю-Рязанскому его нынешнее имя: Рязань. Восемнадцатью годами позже город будет объявлен административным центром Рязанской губернии.
Иноземцы, во все времена любившие путешествовать по Руси в виду ее экзотичности, а порой и с корыстным умыслом поживиться роскошью ее богатств, были единодушны: среди не бедствующих отнюдь славянских городов и селений Рязань выделяется своей зажиточностью, своей основательностью. На сей счет существуют свидетельства, в какой-то степени ставшие уже классическими, но, думается, путеводитель — тот жанр на срезе истории и литературы, в коем не грешно их повторить.
Испанец Абу Хамид ал-Гаранти, путешественник и негоциант, наведался в Рязань в 1150 году. «Когда я прибыл в их земли,— писал он,— я увидел обширные местности с изобилием меда, пшеницы, ячменя и больших яблок, наипрекраснейшего качества».
Наблюдательному испанцу вторит — уже из пятнадцатого столетия — уроженец Венеции А. Контарини: «Мы прибыли в город, называемый Рязань… Дома в том городе все деревянные, так же, как и его Кремль. Здесь мы нашли и хлеб, и мясо в изобилии, и даже русский напиток из меда…»
Немецкий дипломат Сигизмунд фон Герберштейн, побывавший на Руси в 1517 и в 1526 годах, осчастливил современников и потомков «Записками о московитских делах». «Эта область — плодороднее прочих областей Московии,— утверждает автор «Записок», повествуя о Рязанской земле, — как говорят, в ней отдельные зерна хлеба производят два, а иногда и больше колосьев, стебли разрастаются так густо, что ни лошади не могут без труда пройти чрез них, ни перепела — вылететь оттуда. Там великое изобилие меду, рыб, птиц и зверей, и древесные плоды гораздо превосходнее плодов московских».
Обратите внимание, дорогой читатель: в каждом процитированном выше свидетельстве непременно присутствует очень вкусное на слух слово «изобилие».
Немецкий (опять же немецкий!) путешественник Адам Олеарий прибыл в Россию на сотню лет позже своего соотечественника — дипломата. Рязанская земля, повторяет он Герберштейна, «…чрезвычайно плодородна, по хлебопашеству, скотоводству и дичи превосходит все соседние провинции».
Параллели, над которыми поневоле задумаешься. Воображение тверского купца Афанасия Никитина, ходившего, как известно, за три моря, потряс диковинный, полный сказочных чудес и невероятностей, мир Индии. Воображение аккуратиста Олеария и его предшественников потрясало изобилие продуктов, всякого рода снеди на Руси, прежде всего, в Рязани, сказочная их дешевизна. За копейку можно купить полтора десятка яиц или упитанную курицу, за десять копеек — овцу. Некий рыбак навязывал Олеарию только что выловленного осетра — всего лишь за шестьдесят копеек. Бережливый путешественник малость поторговался и приобрел рыбину вчетверо дешевле. «Есть у них, — писал Олеарий о наших предках,— весьма распространенное кушанье, которое они называют «икрою»…»
«Весьма распространенное» надо понимать как доступное каждому, независимо от сословной принадлежности. А мы-то озадаченно чешем в затылках: чем питались наши прадеды и прабабки в те годы, когда на Руси не знали чудодейственного заморского фрукта — картошки? Приторной пареной репой и горькой редькой с конопляным маслом? Между прочим, тверской купец Афанасий Никитин был современником венецианца Контарини. Но это — так, к слову, жаждущим поразмышлять на досуге о пище для ума и пище для живота…
